Все найденные при раскопках на Славне предметы привезены в Москву за исключением, конечно, многих находок из первого слоя. Коллекции эти огромны, особенно много, как всюду, керамики; затем следуют тоже, как всюду, кости животных. Но и отдельные находки чрезвычайно обильны.
Обломков керамики со Славна привезено 67 693 (по годам раскопок они распределяются так: 1932 г.—6130, 1934 г,-20 643, 1936 г,— 18 608, 1937 г,—22 312). Все они в Историческом музее описаны и зашифрованы, так что для каждого из них можно определить место находки (квадрат, слой и пласт). Экспедиция считала нежелательным всякий отбор керамики, поскольку он может исказить количественные отношения разных сортов. Все черепки взяты и доступны для статистического изучения. По этим материалам можно составить хронологическую шкалу для изучения новгородской глиняной посуды. Но это еще не выполнено, так как требует работы нескольких человек в течение нескольких лет. Данная тема неизменно отодвигалась другими более срочными темами, но со временем она встанет перед наукой, материал для нее собран.
Краткая характеристика керамики дана выше при описании слоев. Коснусь здесь только вопроса о гончарных клеймах. Эти клейма на днищах сосудов, столь распространенные в ряде других древнерусских городов (например в Рязани), в Новгороде чрезвычайно редки. Но на Славне они все-таки встречены в числе трех экземпляров, которые интересны по существующему между ними родству. Б. А. Рыбаков, на основе изучения ряда курганных гончарных клейм, выдвинул гипотезу о постепенном их усложнении при передаче ремесла по наследству. Для таких вариантов клейм существует этнографическое название «отпятныши». Все три славенских клейма отлично укладываются в эту схему. Одно из них (Воскресенский раскоп, кв. 29, пл. 8) наиболее просто: овал, пересеченный прямой линией (рис. 14а). Другое (СГ-6) состоит из двух овалов, таким же образом пересекаемых прямой линией, получается нечто вроде двух соединенных мачтами букв Ф (рис. 146). Наконец, в третьем клейме (УЗ-8) к той же фигуре приделан еще круг на конце (рис. 14в). Можно предположить, что все это изделия од ной местной мастерской, постепенно усложнявшей (с каждой новой переменой владельца) свое клеймо. Техника нанесения таких рисунков хорошо изучена: они вырезались на кружке для формовки днища, надевавшемся на самый гончарный крут (малый диск лежал таким образом на большом). Кружок этот присыпался песком, следы песка на данных днищах видны. Все три клейма найдены в третьем слое.
Собранные на Славне и привезенные в Москву кости животных изучил В. И. Громов. Общее число их 27612. По слоям они распределяются так — первый слой 5 904, второй слой 14 329, третий слой 7 379. Многие мелкие кости оказались, конечно, неопределимы. Первого слоя здесь не касаюсь.
Во втором слое число определенных особей было: бык 78, свинья 47, баран или козел 33, лошадь 8, собака 8, кошка 2, волк 2, лось 1, медведь 1, дикий кабан 1, бобр 1, лисица 1. Подсчет обломков костей дал следующие процентные отношения: бык 43°/о, свинья 27°/о, баран или козел 18°/о, лошадь 4%, собака 4%, кошка 2%, дикие животные 2%.
В третьем слое число определенных особей было: бык 43, свинья 30, баран или козел 8, лошадь 6, собака 6, кошка 3, лось 2, дикий кабан 2, лисица 2, медведь 1. Подсчет обломков костей дал следующие процентные отношения: бык 42%, свинья 29%, баран или козел 7%, лошадь 5%, собака 5%, кошка 3%, дикие животные 9°/о.
Кости быка и свиньи преимущественно принадлежали молодым животным и были, как правило, разбиты при употреблении мяса в пищу.
Кости лошади, наоборот, принадлежали преимущественно старым животным, и следов раскола на них не было. Оба признака говорят, что лошадь в пищу не употреблялась. То же можно сказать о собаке и кошке. Тем не менее кости этих животных довольно обычны; значит, их было в Новгороде очень много. Кости барана от костей козла далеко не всегда отличаются, но, по наблюдению В. И. Громова, козел преобладал и разводился не на мясо (быть может, для кожевенного производства). Большинство костей быка принадлежали мелкой породе, но В. И. Громов выделил во втором и третьем слое несколько очень крупных экземпляров. Он говорит; «Невольно напрашивается вопрос, не имеем ли мы здесь указания на следы еще сохранившихся в это время диких туров». Но вообще изучение пород еще должно быть произведено специалистами. Довольно показательно, что процент диких животных во втором слое меньше, чем в третьем. Значение охоты постепенно падало. Впрочем, судя по той же статистике, оно и в раннем Новгороде не было велико. Наличие во втором слое бобра не удивительно, ведь еще в XVI в. в Новгороде среди ремесленников было много бобровников.33 Птичьих костей найдено очень мало, меньше 0.5% от общего количества костей животных; это объясняется, вероятно, их плохой сохранностью. Среди них определены домашние куры и гуси (те и другие и во втором слое, и в третьем). Изучение рыбьих костей и рыбьей чешуи ихтиологами еще предстоит.
Массовым материалом является также кожа, по крайней мере в избе сапожника. Попадались заготовки и куски кожи с вырезами, соответствующими частям обуви. Есть задники, головки и ряд подошв. Л. И. Якунина издала специальную работу об этих находках,34 выводов ее повторять не буду. Преобладающей формой обуви были туфли-поршни, чаще остроносые, чем тупоносые. Неоднократно встречены ремни; некоторые из них прошиты. Одна головка найдена целой. Подошвы не сплошные, а слоистые, они состоят из двух трёх сшитых по краям слоев кожи. Это можно объяснить отсутствием в Новгороде волов, из толстой кожи которых делаются сплошные подошвы. Л. И. Якунина возражала против такого мнения (высказанного в предварительном сообщении о раскопках), но при этом она спутала волов и быков.35 Есть подошва, подбитая тремя массивными железными шипами, вероятно для хождения по льду (ФЕ-8).